— Уйди с глаз моих! — начальник вскочил на ноги, но я успел покинуть кабинет, прежде, чем он выплеснул свой гнев. Судя по стуку изнутри в дверь, он в сердцах что-то кинул, но промахнулся. В любом случае, вечером надо что-то раскрыть. Александр Александрович — человек горячий, но отходчивый, должен простить.

Минут через пятнадцать я спустил в подвал подвижного, как на шарнирах, цыганистого и злого, как ни знаю кто, Леву.

— Присаживайся. И поаккуратнее ногами под моим столом, там злая собака сидит. Будешь плохо себя вести — пол ноги откусит.

— Я не собак не боюсь, не их хозяев. — гордо ответил Лев, но на всякий случай, чуть отодвинулся.

— Ну давай, рассказывай, как докатился до жизни такой.

— Какой жизни?

— Вымогательство, тяжкие телесные, возможно убийства…

— Ты что такое говоришь? Что за чушь ты несешь?

— А знаешь, что, дорогой? А не пойти ли тебе в камеру. Ты мне, в принципе, не интересен. Уговаривать тебя я не буду. Сейчас верну в камеру, потом тебя следователь допросит и поедешь ты в тюрьму. А выйдешь ты из нее лет через десять, а с твоим характером поганым, то и через пятнадцать. Тебе же уже под сорок будет, да? И будешь ты никем, потому что даже по воровскому ходу ты подняться не сможешь, слишком ты тупой и никого, кроме себя, слышать не хочешь. Все, вставай, вали обратно в камеру…

— Я не знаю кто ты- Лев откинувшись на стуле, презрительно цедил слова: — Но я знаю, что сегодня вечером я буду в кабаку сидеть и телок центровых снимать, а ты будешь ходить и оглядываться, потому что завтра с тебя погоны снимут и тогда тебе…

— Давай-давай, не задерживай — я ухватил наглеца за шиворот и потащил к лестнице. В любой компании найдется такой тупой тип, раздувшийся от собственного самомнения. Вменяемыми и договороспособными они становятся несколько позже, когда уже ничего изменить нельзя. К сожалению, единственный, с кем можно работать из этой группы — отморозок Костя Боев, он во всяком случае способен слышать аргументы.

— Ну что, Константин, как сидится? — я кинул на стол пачку «Опала», и Костя жадно вытащил из упаковки две сигареты, одну прикурил, вторую сунул за ухо. Вот, как действует на людей вонючая камера. Два часа просидел, и уже не хамит, не угрожает, ментовские сигаретки молча курит, аккуратно сбрасывая пепел в хрустальную пепельницу.

— Как помощь адвоката? Я почему спрашиваю — мне, когда вещи собирать в связи с предстоящим увольнением?

— И зачем издеваться? — как-то надломлено пробубнил парень, гася выкуренную в три затяжки сигарету.

— Ты еще бери, тебе пригодится. — я подтолкнул пачку поближе.

— Спасибо. — Костя выгреб еще три штуки и зажал сигаретки в кулаке.

— Я не издеваюсь. Я думал, что у вас все серьезно, даже испугался немного. А теперь получается, что вы не банда, а так, пацаны не пуганные. Один лежит в больничке, шишечку на лбу растирает и плачет, что у него попа болит. Второй сдал всех с потрохами и с легким сердцем домой пошел. Третий ладно, дебил тупой, я с ним даже разговаривать не буду, он слов человеческих не понимает вообще. Остался только ты, не понятный науке зверь. Вот и у меня вопрос — что с тобой делать?

— И что со мной можно сделать?

— Ну, судя по показаниям Славы, посадить на пятнадцать лет, а может быть расстрелять…

— За что? Не мог Слава ничего на меня такого сказать.

— Так он не сказал, он написал. Вот читай. — я показал два листа бумаги, Славиного объяснения.

— А поближе можно?

— Нет, поближе нельзя. Я тебе поближе документы поднесу, а ты их вырвешь и съешь, например. Подписи Славины видишь? На обоих листах…

Каюсь, Слава подписывал только один лист объяснения, второй исполнил за него я, а подделать подпись с помощью модного листа стекла, что было можно в эти годы ложить на стол, раскладывая под прозрачной поверхностью различные справочные материалы, типа номеров телефонов или списка паролей на месяц, и светящейся снизу электрической лампы — очень просто. Во всяком случае, подписи в моем исполнении были идентичны натуральным.

— И вот ваш подельник пишет…ну тут не интересно, это он про меня написал… а вот «… куда делся хозяин машины я не знаю, но Лев, и Константин высказывали намерения еще раз съездить к нему и его избить, чтобы выбить из него расписки, что он должен им денег, а после этого владелец машины, которого я знал, как Сергея, пропал, больше я его не видел.» и еще вот тут — «Своих знакомых характеризую как людей вспыльчивых и жестоких, способных на необдуманные поступки». Так что сам понимаешь, после таких показаний выпустить мы вас не имеем право. Будете сидеть до тех пор, пока мы труп не найдем и не разберемся. И вот сейчас мы поедем с обыском в тот частный дом, где вас пару недель назад опера наши приняли. Это ведь ты его нашел, правда? Мне во всяком случае так слава сказал. Кстати, а куда хозяина дома дели? Может быть в подвале закопали, а? Вместе с хозяином машины. Ты же с родителями живешь? То есть, у себя в квартире ты ничего криминального хранить не будешь, ведь так? А вот в том доме можно хоть десять трупов закопать. Ты что побледнел?

— Товарищ начальник, я это…заявление хочу сделать. Этот дом Лев нашел, сказал, что у знакомого за долги забрал. И я это…ну короче в подвал этого дома не спускался ни разу. Если что там найдете, то это ко мне отношение не имеет.

— Да? А Лев потом скажет, что этот дом твой? Просто сейчас вы начнете друг на друга валить, так, что мы концы не найдем. Не вы первые, не вы последние.

— Да я честно говорю, нас Лева в этот дом всех позвал, еще холодно было. Мы туда телок возили, пока снизу…

— Что снизу?

— Короче, запах в доме появился, нехороший. Мы теперь туда чужих не возим и окна стараемся не закрывать. Но я больше ничего не знаю.

— Да успокойся ты, не знаешь и не знаешь. На, пиши пока, что знаешь, чужого на себя не бери. Все равно все выяснится.

— Гражданин начальник, я нельзя мне все-таки в тюрьму не садится? — Костя закончил писать коротенькое объяснение по поводу того, что к нехорошему запаху в доме напротив базы ОМОНа, он Боев Константин Николаевич, никакого отношения не имеет, и сейчас смотрел на меня с затаенной надеждой.

— Пока никак, потом может быть, но сам понимаешь. Лотерея счастливчиков имеет ограниченное количество выигрышных билетов. Вот Слава все рассказал и пошел домой, к своей бабе, будет еще несколько месяцев жить свободной жизнью. А теперь тебе надо меня очень заинтересовать, чтобы я тебя вытащил из этой заварухи. Так что думай, что можешь мне предложить. Ладно, пойдем в камеру.

Усадив Костю в тесный отсек за толстой дверью, где никогда не бывает свежего воздуха, а стены на полметра пропитались запахами человеческого пота, рвоты и мочи, я открыл соседнюю дверь.

— Лева, мы сейчас с обыском поедем в тот частный дом возле ОМОНа. Ничего не хочешь мне рассказать?

— Костя сука! — темпераментный и несдержанный Лева со всей дури ударил кулаком в толстую цементную «шубу», которой были покрыты стены камер. — А при чем тут Костя? Обыск обязательная процедура. Я об этом Косте сказал, а он сообщил, что он к этому дому отношения не имеет, его ты им подогнал.

И вообще — мне хотелось поставить щелбан по затылку согнутого в три погибели и баюкающего отбитый кулак, Льву от всей души, но я сдержался: — кто виноват, что ты всякую дрянь в погреб скидываешь, кроме тебя самого.

— Александр Александрович, у нас труп, наверное. — Доложил я, робко заглядывая в кабинет начальника розыска.

— Ты ж, Громов, нам с Владимиром Николаевичем — начальник УРа ткнул пальцем в сидящего на стуле с закрытыми глазами и закинутой головой, своего заместителя: — говорил, что хозяин машины жив? Опять напел?

— Да нет, тот то жив был три дня назад, я с ним сам по телефону разговаривал. Тьфу, Александр Александрович, вы меня совсем запутали. Это другой труп. Я «прокинул» жулику, что, мы на обыск в частный дом поедем, который эти задержанные, непонятно, на каком основании с февраля месяца заняли, а он мне начал рассказывать, что в погреб не спускался не разу, а теперь в этом доме мертвечиной пахнет, так что они туда баб перестали возить и вообще окна на закрывают.

— А! Так чего ты мне мозг колупаешь? Бери следователя, постановление на обыск и вперед, езжайте.

Глава 23

Не дай Бог лечиться да судиться.